– Не болят?
Я только пожал плечами. Рука болела к перемене погоды, так это и хорошо, есть свой барометр. А сквозная иной раз побаливала, но терпимо.
А ручонка Полины тем временем начала перемещаться от шрама на груди к животу, а потом дальше…
Девушка немного поверещала – мол, куда ты такой мокрый, новую блузку испачкаешь, ужин остынет, но потом смирилась с неизбежным.
Ужинать мы сели поздно. И даже очень поздно. Я сам не ожидал от себя такой прыти, да и Полина тоже.
– А вот кому-то вначале не понравилось, – подколол я барышню.
– Так мало ли, что кому поначалу, – невозмутимо парировала она. – Всё по товарищу Марксу!
– В смысле? – опешил я. – Причем здесь товарищ Маркс?
– Ты три закона диалектики знаешь? Единство и борьба противоположностей, когда стороны, которые исключают друг друга, дополняют друг друга и находятся в неразрывном единстве. Ты мужчина, а я женщина. Мы противоположны, но не можем друг без друга. Так?
– Ага, – кивнул я, не в силах что-либо возразить. В восемнадцатом году ещё не знали ни о трансгендерах, ни о другой мути, всплывшей наверх.
– Второй закон – переход количества в качество!
– Ну, тут понятно. А как быть с отрицанием отрицания?
– Фи, – скривила Полина носик. – С этим-то как раз просто. Переход из одного качественного состояния в другое произошел после преодоления старого качества и вторичного принятия в новом виде. Словом, я превратилась из девушки в женщину, вот и всё.
С классиками не поспоришь! С этими мыслями мы и начали пить чай.
– Вова, а за что тебе премия?
Зараза ты! Я чуть чаем не подавился.
– А с чего ты решила, что я премию получил?
– Взяток ты не брал – сам говорил, что охранником работаешь, а кто охраннику взятки даст? Воровать не умеешь, – стала перечислять Полина. – А ещё у тебя в кармашке часики тикают, а раньше их не было. Ты бы показал, что ли.
Шерлок Холмс без трусов! Пришлось доставать карманные часы, врученные мне вместе с премией. Давно хотел заполучить часы, правда, мечтал о наручных. Но карманные, да ещё с такой гравировкой, тоже неплохо. Круче только «Почетный чекист», но до его учреждения ещё пять лет, а «Красное знамя» нашему брату не светит.
– Ого! – восхищенно сказала Полина, взвесив часы на ладони, открыла крышечку и начала читать: – Товарищу Аксенову В. И. от ВЧК. Ф. Дзержинский.
Часы мне вручал не Дзержинский, а Кедров. Сказал, что Феликс Эдмундович очень хотел бы со мной встретиться, но со временем у него беда.
Возвращая мою первую награду (вру, первой была кожаная куртка, оставленная у тетки), Полина произнесла:
– Ты мне недавно сказал, что станем жить вместе. Но ты же меня не любишь, да, Володя?
Глава седьмая
Первая годовщина революции
В Ижевске ещё идут бои. Добровольческая армия продолжает Кубанский поход, в Крыму немцы, в Архангельске англичане, американцы и французы, в Одессе и Севастополе тоже французы. Как говорится, «список можно продолжить». А в большевистской Москве решили устроить праздник. Кто-то шипел: «Устроили пир во время чумы!», кто-то подсчитывал, что затраты на подготовку и сам праздник сопоставимы с расходами на полк четырехбатальонного состава, а я был совершенно согласен с правительством, решившим устроить грандиозное мероприятие. Праздник нужен даже тогда, когда всё кажется мрачным и тягостным, вернее – когда всё мрачно, он и требуется!
Кедров взял меня с собой на совещание, посвященное вопросам безопасности и охраны общественного порядка во время демонстрации.
Для чего я ему потребовался, непонятно. Возможно, просто для представительности. Типа – у всех есть адъютанты и порученцы, чем же он хуже? Но быть в адъютантах у Кедрова не страшно.
Заседание проходило в Моссовете, и народа собралось немного. Видимо, всё, что можно было решить, уже решили, демонстрация уже завтра, а сегодня только ставили точки над «i».
Председательствующий – мужчина средних лет, с небольшой бородой, но довольно пышными усами, в очках, единственный среди присутствующих, одетый не в военную форму или кожанку, а в костюм-тройку, похожий на приват-доцента из старого фильма про революцию, кивнул в сторону военного товарища, судя по манерам, из «бывших».
– Что у нас с армией?
Военспец, представлявший Московский военный округ – не то помощник Муралова, не то начальник штаба, сообщил, что красноармейцы будут стоять в оцеплении вокруг Красной площади, организована охрана внутри, по периметру, создан подвижный резерв на случай неожиданного нападения извне. Но от диверсий или террористического акта в отношении вождей со стороны участников демонстрации он защитить не сможет.
Пока военспец докладывал, до меня дошло, что «приват-доцент» – это председатель исполнительного комитета Моссовета Лев Борисович Каменев, тот самый, который «и Зиновьев», оба были названы Лениным штрейкбрехерами и другими нехорошими словами за статью в газете, где они накануне Октябрьской революции выступили против переворота.
Лев Борисович, внимательно слушавший докладчика, перевел взгляд на Кедрова, представлявшего ВЧК.
– Михаил Сергеевич, как я полагаю, по линии ВЧК всё обстоит хорошо?
– Так точно, товарищ Каменев, – четко доложил Кедров, словно он в прошлом был не врачом и не революционером с большим стажем, а полковником какого-нибудь гвардейского полка. – Сотрудники ВЧК будут находиться среди участников демонстрации, контролировать колонны изнутри, также они станут осуществлять физическую охрану руководства республики.
– А как они будут контролировать демонстрантов? – не унимался Каменев, словно Михаил Сергеевич мог дать полный и емкий ответ.
Говорили, что у Моссовета – точнее, его исполнительного комитета – с Дзержинским сейчас большие «терки», потому что исполнительная власть считает себя главной властью в пределах РСФСР, а ВЧК во главе с Дзержинским так не считали.
– К каждому из участников чекиста не приставишь, – пожал Кедров плечами. – Но наши сотрудники будут реагировать на все необычное, на все резкие или ненужные движения, на попытки достать оружие. Само собой, от всех случайностей мы не застрахованы.
– Это да, – кивнул Каменев и, сняв очки, подчеркнуто тщательно принялся вытирать стекла белоснежным платком. Закончив, водрузил их на переносицу и перевел взгляд на меня:
– Молодой человек, как я полагаю, ваш сотрудник?
– Так точно. Товарищ Аксенов в недавнем прошлом – начальник отдела по борьбе с контрреволюцией одной из северных губерний, а ныне прикомандирован к Центральному аппарату. Владимир Иванович смог раскрыть белогвардейский заговор, направленный на взрыв моста через реку Шексну. По мнению руководства ВЧК – очень перспективный товарищ, – сообщил Кедров.
Мелочь, а приятно. Я не стал поправлять Кедрова, что мост был не через Шексну, а через реку поменьше, а раскрывал заговор не только я, а многие товарищи, включая мою разлюбезную Полину-Капитолину, рискнувшую влезть в самое логово контрреволюционеров и изрядно за то пострадавшую. Кстати, а под словом «руководство», кого имеет в виду Михаил Сергеевич? Себя или коллегию ВЧК, включая самого Дзержинского?
– Похвально, что центральный аппарат привлекает на службу толковых провинциальных сотрудников, – похвалил моих начальников Каменев. Посмотрев на меня, прищурился: – Товарищ Аксенов, а что бы вы предложили для улучшения контроля?
Вот сейчас как встану да предложу! И барражирующие вертолеты, и снайперов на Кремлевской стене, и проверку документов у демонстрантов, и рамки металлоискателя! А ещё – удалить руководство страны от проходящих мимо людей метров на тридцать-сорок, чтобы затруднить стрелку из пистолета или метателя гранаты работу!
Но вместо этого я встал, уже привычным движением оправил ремень, загоняя складки гимнастерки за спину, и сказал:
– Есть одно предложение, товарищ Каменев, но оно будет звучать странно, а может, и просто смешно.
– Скажите, – заинтересовался Каменев. Обведя взглядом присутствующих, сказал: – Думаю, присутствующие товарищи не станут смеяться, даже если предложение прозвучит нелепо.