От Исакогорки меня доставили в Архангельск без приключений. Если кого-то интересует – на санях. Телеграфист одолжил у соседа лошадь и розвальни. Доехали с ветерком. Полушубок, впитавший в себя дым костра, слегка проветрился, но небритая и обветренная морда наводила на размышления – кто такой? К счастью, розвальни не вызвали подозрений, и нас не остановил ни белогвардейский патруль, ни «союзники». Меня доставили не на саму явочную квартиру, а рядом. Из «конспирации» я адрес говорить не стал, но, судя по всему, мой провожатый прекрасно его знал. А как не знать, если на весь город большевиков человек пятнадцать? Это, разумеется, плохо.

Задача первая. Устроиться на работу. У меня в «загашнике» кое-что есть (Москва снабдила золотыми червонцами), но надолго их не хватит. Возможно, ревком и сумеет меня прокормить (не факт, у самих плохо), но молодой и здоровый парень, ошивающийся без дела, вызовет подозрение. Вопрос – куда податься?

В Архангельске с работой совсем худо. Город, экономически «замкнутый» на Петроград или Вологду, а через неё на Ярославль и Москву, теперь отрезан от рынков сбыта и от поставщиков товаров. Основа промышленности, лесозаводы и лесопилки, простаивали, потому что продукцию сбывать некуда, денег на зарплату рабочих тоже нет, да и рубщики леса – те же крестьяне – служили в армии либо у красных, либо у белых. Изрядно поредевшие артели лесорубов едва могли покрывать потребность Архангельска в дровах. На судоремонтных заводах жизнь еле теплилась, потому что значительную часть кораблей большевики увели в Котлас и Устюг, а часть судов погибла в боях. То же самое с железнодорожными мастерскими, в которых раньше обслуживалось десятки паровозов, а теперь хорошо если один. Северное правительство и хотело бы уволить лишних работников, но не могло, потому что иначе вспыхнет восстание.

Хреново было и рыболовам, и добытчикам морского зверя. Англичане, американцы и французы (вот про этих я даже не знал, оказывается, они тоже участвовали в интервенции!) кое-что покупали, но не столько, чтобы оправдать выходы в море. Опять-таки раньше вся промысловая добыча уходила в Центральную часть России.

Более-менее безбедно существовали мастерские по выделке шкур. Шкуры охотно брали не только матросы и солдаты, но даже офицеры и генералы. Но с этим тоже были проблемы. Раньше шкуры в основном поступали от лопарей и (со своих, и с Колы), но они предпочитали откочевать в Финляндию, где и оленям спокойнее, и за шкуры финны с немцами платили больше. Границ для «оленьих людей» не существовало, потому они уходили спокойно, а ловить их не было ни желания, ни возможности.

Охотники, добывавшие медведей, волков и прочее, за последние годы повывелись. Молодежь в основном ушла в армию и теперь служила по разные стороны фронтов.

Но даже если бы заводы и мастерские в Архангельске работали в «штатном» режиме, у меня возникли бы определенные трудности. К мастеровому труду я с детства не приучен, на токарном станке, скажем, последний раз работал в десятом классе, а кто возьмет неумеху? Устраиваться же в грузчики, подметальщики и прочие неквалифицированные рабочие не хотелось.

Идеальным вариантом трудоустройства стала бы для меня работа каким-нибудь половым в трактире, официантом в ресторане, но там места были «хлебные», даже в посудомойки уже образовалась очередь. Ещё хуже была бы должность приказчика в магазине. Не уверен, что я, привыкший к метрической системе, сумел бы приспособиться к аршинам, пудам и фунтам. Нет, конечно же, приспособился бы, но на это потребуется время.

Оставался ещё вариант податься в учителя. Но походив и поспрашивав, обнаружил, что есть вакансии только в земской школе на краю света, так что и этот вариант не подходил.

И тут случилось чудо! Мои товарищи обнаружили, что в городской библиотеке есть вакансия переплетчика. Боже ты мой! Я уже и забыл, что когда-то в библиотеках существовали такие должности. Читал, что в девятнадцатом веке переплетным делом увлекались многие люди, включая генерала Ермолова.

Сам я переплетным делом заинтересовался в конце восьмидесятых, начале девяностых. Может, кто-нибудь помнит, что в эти годы на нас хлынул океан ранее недоступной литературы? Мне очень нравилось читать «Роман-газету», где печатался и Дмитрий Балашов, и Валентин Пикуль, и все прочие. Но журналы надо было обязательно переплетать, чтобы они выглядели посолиднее, в виде книг. Переплетенные «роман-газеты» читать не очень удобно из-за слишком маленьких полей, но все были довольны. В переплетные мастерские очередь, потому я и принялся осваивать это мастерство. Но не успели мы украсить книжные полки переплетенными журналами, как книгоиздательства наладили выпуск удобных книг. Теперь, в эпоху электронных книг, бумажные становятся раритетами, словно ламповые телевизоры.

Никогда бы не подумал, что стану зарабатывать на жизнь переплетным делом. А вот поди же ты! Директор библиотеки – грузный немолодой мужчина с вислыми усами, похожий на поляка из какого-нибудь старого фильма, тем не менее носивший заурядную фамилию Зуев, а имя-отчество Платон Ильич, прежде чем меня взять, устроил небольшой экзамен, вручив несколько номеров журнала «Нива» за одна тысяча девятьсот четырнадцатый год. Видимо, их было много. Покачал головой, наблюдая, как я сшиваю номера в тетрадочки, повздыхал, но взял, пообещав положить мне жалованье семьдесят рублей в месяц и паёк служащего. Я не знал, насколько щедрое это предложение, по архангельским меркам, но на всякий случай обрадовался.

Теперь, устроившись на работу, можно было снять комнату. С этим тоже помогли товарищи. Но когда хозяйка «слупила» за малюсенькую комнатенку пятьдесят рублей в месяц, тут я и понял, что моё жалованье очень маленькое! Но деваться уже некуда, да и комната недалеко от работы, пришлось соглашаться. Как я выяснял, после съёма комнаты или квартиры следовало встать на учёт по месту жительства в домовом комитете. Как я понимал, это какой-то завуалированный филиал местной службы госбезопасности, но отправляться всё равно придется. С нелегальными жильцами здесь ревностно боролись!

Но сходить и встать на учёт я не успел. Только-только разложил вещи, как в мою комнату постучали. В дверях стояла моя квартирная хозяйка, сообщившая, что меня ждут.

Меня ждало двое солдат. Один с погонами унтер-офицера. Второй – нижний чин, зато с винтовкой с примкнутым штыком.

– Господин Аксенов? Извольте пройти с нами, – сообщил унтер-офицер, кивая на дверь. – И не забудьте одеться.

– Вещи брать? – уныло поинтересовался я, лихорадочно прикидывая, где мог проколоться и надежно ли укрыт мой браунинг, который я спрятал в дровяном сарайчике. Надо было его выкинуть!

– Пока не нужно, – улыбнулся унтер, и у меня отлегло от сердца. – Только документики взять с собой не забудьте.

Архангельск времен интервенции

Глава четырнадцатая

И пусть меня берут на службу!

Сколько в своё время пересмотрел фильмов про Гражданскую войну, что усвоил: при задержании главного героя (красного!) конвоируют двое. Впереди офицер, а сзади солдат, направляющий штык в спину. Так, и никак иначе!

Меня вели не так. Справа унтер-офицер, слева нижний чин, с винтовкой, заброшенной на плечо. Если побегу, оружие несложно сдернуть и выстрелить мне в спину. Только какой смысл бежать? И куда? Справа, если миновать город, будет Северная Двина, а слева, там, где набережная, опять она! Если припустить по реке, можно удрать куда-нибудь к Белому морю, попросить политическое убежище у белых медведей. Может так статься, что и дадут, если медведи создали государство, но это вряд ли.

Шли минут десять, пока наконец не прибыли к похожему на длинный сарай зданию, где над дверями красовалась надпись «Мобилизаціонный пунктъ». Не понял?! Меня что, в армию забирают?

В армию меня забирали один раз, в далекие восьмидесятые годы, когда прямо с экзамена нас вызвали в деканат. Секретарша: «Мальчики, возьмите повесточки, распишитесь!» Было это, как сейчас помню, двадцать восьмого июня, а явиться на призывной пункт следовало уже первого июля. На «отвальной» крутили песню «Машины времени» о вагонных спорах и тех двоих, что сошли под Таганрогом.