Утешило, что Лубянку пока не прослушивают, а информацию о раненом водителе получили от… нашего дежурного. И не был чекист ни предателем, ни «оборотнем», просто ответил на вопрос большого начальника, заместителя товарища Троцкого — а нет ли чего нового по розыску пропавшего человека? Может, военные чем-то помочь могут? Он так и ответил, да, есть новости, в Лазаревской больнице. Дежурного теперь ждет расстрел, это точно.
А отреагировали связисты оперативно. Опоздай мы на пять минут, Яковлева бы зарезали, и все. Но тогда бы Таня осталась жива.
Что же, товарищ Склянский, сам ты Танюшку не убивал, а решение о ликвидации свидетеля, с точки зрения заговорщика было правильным. То, что может погибнуть девушка, ты даже и подумать не мог.
Только что это меняет? Теперь, Эфраим Маркович, обзавелся еще одним врагом. Понимаю, что у заместителя председателя РВС кровники в очереди стоят, а я еще и не самый могущественный среди них. И клясться мстить я не стану, оставляя это для фильмов про хороших бандитов и плохих полицейских. Не знаю, как я тебя убью, но жить тебе, Склянский (да, просто Склянский, без слова «товарищ». Зачем паскудить хорошее слово?) осталось недолго.
Пока я беседовал с Лушниковым, вернулся Потылицын. Когда мой разведчик заглянул в палату, предлагая выйти, я понял, что бывший поручик и кавалер пребывает в легком недоумении.
— Обнаружил? — поинтересовался я.
— Так точно. Нашел я товарища Бухарина. Точно, он самый, как на фотографиях в газетах. Окна нараспашку, жара. С ним еще двое, машина во дворе. Не знаю, правильно ли сделал, только машину из строя вывел — два колеса проткнул, никто не заметил.
— Молодец, одобряю.
— Только… — повел плечами поручик. — Странно все как-то.
— Излагайте, Вадим Сергеевич.
Изложенное Потылицыным хорошо легло в мою схему. Выслушав бывшего поручика, я пошел в кабинет доктора. Попросив его выйти, крутанул ручку, соединяясь с городским коммутатором.
На Лубянку Председателю ВЧК можно позвонить через дежурную часть, но попадешь в приемную. В принципе, так полагается. Но можно и напрямую (ну, не совсем, АТС еще нет), если тебе известны секретные номера. На цифры у меня память неважная, но телефон Дзержинского вместе с двумя добавочными цифрами, запомнил.
— Феликс Эдмундович, это Аксенов, — доложил я. — Нашел пропажу, но это имитация. Забирать?
Товарищ Дзержинский обдумывал мои слова секунды две, а может и меньше, всего полторы. Переспрашивать, уточняя, не стал, все понял сразу.
— Оставайтесь на месте, я выезжаю. Адрес?
Глава 12. Преступление и наказание
Я занимался делом, которым никак не хотелось бы заниматься — отправкой тела Татьяны в Архангельск. Спасибо хозчасти и Феликсу Эдмундовичу, что разыскали свинцовый гроб. А это, кстати, оказалось труднее, нежели отыскать транспорт. Паровозы и прочее в России есть, а вот свинцовых гробов, как оказалось, давным-давно нет. Не делают их что ли или весь свинец на пули ушел? Но все-таки поискали по Москве и нашли.
Персональный паровоз и вагон, на котором «груз двести» отправится на родину, я выбил сам. Сложно, конечно, но смог. Деятельность Правительственной комиссии по расследованию злодеяний интервентов и белогвардейцев на Севере хотя и приостановлена, но должности-то меня никто не лишал, и печать есть. А если кто-то пришьет злоупотребление служебным положением, так и черт-то с ним, шейте, отпираться не стану. Да, злоупотребил, наказывайте.
В Архангельск поедет Никита Кузьменко в сопровождении пятерых красноармейцев. Свинцовый гроб — штука тяжелая, один не утащишь. А чтобы поездка не показалась причудой Аксенова, а имела еще и практическое значение, поручу Никите задание — отвезет документы о переводе всех моих «внештатных сотрудников» в распоряжение центрального аппарата ВЧК. Когда подпишут приказ о создании отдела, все станут моими сотрудниками, включая рецидивиста. Хрен с ним, с уголовником, но коли я его пригрел, придется терпеть. С народом я говорил, никто возражать не стал. Даже отставной ротмистр жандармерии Книгочеев согласился на перевод, но попросил дать ему отпуск, чтобы уговорить жену и продать домик. Александра Васильевича можно понять. С его-то прошлым лучше держаться подальше от тех мест, где тебя хорошо знают, а с моим отъездом он лишается покровителя. Не факт, что его оставят на службе и не припомнят старее прегрешения. В Москве, конечно, тоже могут припомнить, но пока есть я, сумею защитить бывшего жандарма. Отпуск он получит, только попозже. У меня сейчас и так два отпускника. Исаков и Потылицын отпросились «по личным обстоятельствам». Раз обстоятельства, нужно отпустить. А коли личные, то начальник не должен вникать, если подчиненные этого не желают поведать. Я-то, разумеется, знаю причины, но официально ни с кем не обязан делиться.
Мне бы следовало отвезти свинцовый гроб самому, посмотреть в глаза Таниной матери, объяснить ее отцу, отставному капитану второго ранга, почему не сберег девчонку, которая спасла мне жизнь.
Но меня в Архангельск никто не отпустит. Смерть девушки — это мое сугубо личное дело, а служба на первом месте. И я сейчас создаю новый отдел. В основном, сижу в отделе кадров, просматриваю личные дела сотрудников, пытаясь отобрать тех, кто сможет работать в ИНО ВЧК.
Мне, кстати, название не очень нравится, попробую убедить Дзержинского, что термин «внешняя разведка» звучит красивее.
Если начну вспоминать, то припомню не меньше десятка «нелегалов», трудившихся на благо родины. Жаль только, что кто-то из них еще не дорос до сознательного возраста. Скажем, та же Зоя Рыбкина-Воскресенская, зато ее супруг, Борис Рыбкин — уже вполне. Правда, не уверен, что это его подлинная фамилия, но зацепочка вот она. Есть еще и другие интересные фигуры, способные принести пользу, но трогать их пока нет никакого смысла. Вот точно знаю, что шляющийся по Парижу Илья Эренбург — наш человек, но и что мне сейчас от него?
Засылать агентуру в никуда, без прикрытия, на роли «спящих» агентов, хорошо только в фильмах. В реальности они «растворятся» среди местного населения. Нужны резиденты, которых я смогу контролировать, и на которых есть рычаги воздействия. Увы, без этого нельзя. К тому же агентам нужно ставить конкретные цели и задачи, четко определяя — по «кому» они станут работать или по «чему». Это, простите за сравнение, как с армией. Вооруженные силы должны иметь вероятного противника, а не ориентироваться на неизвестно что, вроде инопланетян. Агентура, не имея четких задач, просто сопьется или пойдет сдаваться в полицейский участок. Так что слегка подожду.
Но основа отдела, костяк, если хотите, уже должен быть, чтобы мне не иметь бледный вид, получив «установку» партии и правительства и сразу же подбирать исполнителей.
М-да, кадры решают все, а подавляющее большинство чекистов центрального аппарата ни иностранными языками не владеет, ни образования у них нет. Я тут тихонечко намекнул товарищу Дзержинскому о Блюмкине, но Феликс Эдмундович приказал не трогать главного авантюриста ВЧК. Мол, на него есть другие виды. Что ж, значит, трогать не буду. Да, а какие виды у Дзержинского на Яшу Блюмкина? Любопытно… Не собирается ли Феликс Эдмундович создать свою личную разведку?
Надо бы отыскать еще одного Якова. Якова Христофоровича Давтяна. От этого пользы больше, чем от многоликого Блюмкина. В моей истории именно Давтян (он же Давыдов) стал отцом-основателем внешней разведки. Ежели Давтян тогда сумел отыскать нужных людей, то мне грех не воспользоваться его знанием и умением. И мое «послезнание» тоже на что-то сгодится. Еще бы вспомнить, где сейчас служит Давтян. Вроде, должен воевать в кавалерии, на Кавказе. Ничего, отыщу. Можно его своим заместителем сделать. Еще помню, что однокашника Давтяна-Давыдова Деканозова и еще кого-то интересного. Кто же он? На языке вертится, вспомнить не могу. Ба, так это же товарищ Катанян, тоже возглавлявший нашу разведку. Все. Берем.