Поболтавшись по Ялте несколько дней, я отпустил Максимилиана Александровича домой, а мы с Книгочеевым перебрались в Севастополь, чтобы быть поближе к событиям.
Не часто бывает, чтобы хороший военный оказался умелым политиком. Пример тому — адмирал Колчак, не сумевший договориться ни с анархистами, ни с эсерами, и получивший в тылу крестьянские армии, изрядно поспособствовавшие успехам Красной армии в Сибири. Правда, более успешными оказались Франко и Пиночет, но это скорее исключение, нежели правило. Охотно верю, что Слащев-Крымский — гений тактики. Но как политик, он меня немного смущал.
Но генерал без армии сумел меня удивить. Яков Александрович, неплохо зная своих офицеров, да и солдат, сумел достаточно быстро отыскать сторонников заключения мира с большевиками. То, что что война проиграна, понимали все. Оставаться под большевиками не хотелось, равно как и эмигрировать, потому что в Европах и Америках никто не обрадуется появлению новых беженцев из России. Мало у кого скоплен хоть какой-нибудь капитал в фунтах, или во франках, не говоря уже о золотых рублях, а деньги Деникина и Врангеля, не стоили той бумаги, на которой отпечатаны. Даже крестьяне предпочитали, чтобы с ними рассчитывались в советских деньзнаках, считая бумажки с серпом и молотом надежнее, нежели с двуглавыми орлами. Инженеры, и ученые, еще надеялись как-то пристроиться, а остальные? Не только генерал Слащев мог предугадывать судьбу русских в чужих краях. Ну, никак офицерам не хотелось подаваться в грузчики или таксисты, интеллигенции — в кухонные рабочие, женщинам — в горничные или кухарки.
Смещение с должности Врангеля, арест наиболее одиозных фигур вроде Кутепова, Туркула и Татищева прошел без сучка и задоринки. Два батальона «марковцев» окружили ставку Главковерха, разоружили охрану, а потом задержали весь штабной генералитет. Врангелю и прочим позволили собрать вещи, а потом отконвоировали на пароход «Константин», стоявший на погрузке. Трюмы у судна забиты зерном, а сам он собирался в Марсель, каюты есть, чего бы заодно не отвезти во Францию генералов?
Слащев объявил полуостров Крымской республикой, себя диктатором, заявив, что берет единоличное управление на пять лет, а потом в республике пройдут демократические выборы президента и депутатов Законодательного собрания. В будущем власть будет поделена на исполнительную, законодательную и судебную, но это потом, через пять лет. Покамест, диктатор сформирует правительство, в котором представлены разные партии, от монархистов до меньшевиков, а также выходцы из национальных меньшинств.
Первой задачей правительства станет заключение мира с большевиками и международное признание Крымской республики, а дальше, года через три года — экономическое процветание.
После такого заявления охренели все. И те, кто считал себя «непримиримыми», готовыми биться с большевиками до последнего патрона, а потом лечь где-нибудь на Перекопе, или в Джанкое, и те, кто, полагал, что уход из России — дело временное, а скоро белое воинство вернется и разобьет красную гидру, и даже те, кто давным-давно упаковал чемоданы и через друзей-знакомых искал место и службу в далекой Франции.
Слащев подарил людям то, чего у них не было уже давно — надежду. Конечно же, проблем много. Например, что делать со стотысячной армией, которая станет не нужна? Что делать с уже начатой земельной реформой Кривошеина? Как поступить с приезжими, съехавшимися в Крым? А главный вопрос — чем кормить народ?
К счастью, в этой истории Врангель не успел вывести все зерно, захваченное во время удачного налета на Таврию. «Константин» оказался последним судном, отправленным во Францию. По приказу нового правителя, торговля хлебом за границу была запрещена, все запасы продовольствия должны оставаться на месте, для нужд населения и армии. Хлеб — это главное. Если армия не собирается воевать, то вполне хватит имеющегося оружия и боеприпасов. Более того, в окружении Слащева всерьез обсуждался вопрос — а не продать ли излишки вооружения Красной армии, или не обменять ли их на уголь и бензин? Но обсуждение шло вяло. Все-таки, мир с Советской Россией пока не заключен, а силы РККА во много раз превосходят силы армии Юга России.
Впрочем, проблемы очередного лимитрофа меня не слишком касались. В сущности, поручение Ленина выполнено. Правительство Крыма готово заключить с нами мир, а со своими внутренними проблемами оно как-нибудь разберется. Не сразу, разумеется, не вдруг, а через кровь и потери, возможно, что через голод и восстания. Год, два, может и пять, но все решится и «рассосется». Опять-таки, если у Крыма наличествуют серьезные проблемы — это нам на руку. И мир с РСФСР побыстрее подпишут, и торговые отношения быстрее наладятся. Теперь в дело должны вступить дипломаты. Не «советники по культуре», вроде меня, а настоящие. Официального перемирия мы со Слащевым не заключали, оно получилось как-то само-собой, «по умолчанию». Слащев оставил у Перекопа не больше дивизии, но это, скорее, чтобы отгонять махновцев, если полезут, а РВСР, узнав последние новости, приказал Егорову постепенно отводить наши части от Крымского направления. Держать войска в напряжении, если в этом нет надобности, бессмысленно, да и опасно.
Требуется обговорить условия мира, выбрать место для его подписания. В принципе, пока крымские дипломаты раскачиваются (у Слащева их еще и нет!), РСФСР успеет подписать мир с Польшей, стало быть, можно где-нибудь сесть за стол переговоров. И надо, чтобы наши не прогадали. Слащев — дядька крутой, как бы он не убедил наших отдать Крымской республике Херсонскую губернию. Вдруг, уболтает? Но это у меня так, мысли вслух. Наркоминдел лучше меня знает, что надо делать. Мне же осталось только дождаться «сменщика», в роли которого выступит курьер из НКИД, или, напротив, вместе с представителем Слащева отправляться в Москву. Но это уж как прикажут из Центра, с которым у меня связь через Севастопольское подполье.
Сам же я домой не просился. Когда еще удастся полюбоваться на Ай-Петри, послушать пение цикад, понюхать олеандры. Впрочем, эти лучше не нюхать. Да и где он, мой дом? Опять-таки, люди тут интересные. Особенно меня интересовали те, кто оставаться не собирается. Как знать, не пригодится ли это знакомство потом, попозже, где-нибудь в Германии, или Австрии? Конечно, действовать наобум, это как из пушки по воробьям, шансы невелики. Но все-таки… Пришлось сменить «прикид», превратившись из молодого солдата в журналиста (ну да, не в учителя же?), успевшего нанюхаться пороха и в Великую войну, и в гражданскую (на чьей стороне, никто не спрашивал) и отправиться «ловить рыбку» на набережной. Чаще всего без «поклевки», но иногда и везло. Сегодня, например, познакомился с Еленой Федоровной — вдовушкой двадцати трех лет, собирающейся вместе с родителями в Монте-Карло. Овдовела она года три назад, успела оплакать супруга, теперь скучала. Не подумайте ничего плохого — лишь легкий флирт. Или не только? Впрочем, это наше частное дело, а мне подобными знакомствами пренебрегать нельзя. Монте-Карло у нас ассоциируется с азартными играми, но это еще и банки, и туризм. И табачная промышленность. Туризм, по нынешним временам, вещь излишняя, но времена меняются, а люди с удовольствием возвращаются к мирной жизни, включая путешествия. И батюшка Елены Федоровны имеет изрядные капиталы, вложенные в Монако. Как знать, как знать.… Может, есть смысл развивать в Советской России и туристическую отрасль? Надо подумать. И государству польза, и мне прикрытие.
Так что, я был при деле и скучать мне некогда. И вроде бы, все хорошо, но не все хорошо. Вот-вот, всегда появляется какое-то «но». Беда подстерегала оттуда, откуда не ждали.
Глава 18. Война — мать родная
С Еленой Захаровной Остроуховой, в девичестве Позиной, скоро ставшей для меня просто Еленой, а там и Леночкой, мы познакомились на Графской лестнице. Девушка скучала, а я сумел привлечь ее внимание тем, что в отличие от большинства прогуливавшихся мужчин носил не военный мундир, а в довольно приличный костюм. Не такой, что мне сшили в Архангельске, но вполне ничего. Случайное прикосновение, взгляд на море, обмен ничего не значащими фразами о путешествиях, дальних странах. Поначалу я даже и не хотел никаких отношений. Если честно — мне каждую ночь снилась Танюшка, какие уж тут отношения. И тут, ба… упоминание княжества Монако, куда собирается уезжать ее семья, потому как папенька прикупил там домик. Спрашивается, как чекисту не сделать стойку? Несколько умненьких фраз, вовремя процитированные стихи Гумилева с Кондратьевым, рукопожатие. На третьем свидании девушка позволила пригласить себя в ресторан и очень удивилась, что кавалер, предоставивший право выбора даме, не взял себе ничего спиртного.