— А разве Андрей Анатольевич не должен быть в Вене? — вспомнил вдруг я. Вчера мы с тестем о делах поговорить не успели, а сегодня тем более.

— Так он уже вернулся. Предложили ему в Вене парочку банков, он посмотрел — не понравились.

— Ясно, — кивнул я. Оттого-то граф Комаровский не стал со мной говорить о деле. Получается, говорить-то пока и не о чем. Зато я вспомнил еще кое о чем, вернее — кое о ком.

— Наташа, а тебе фамилия Стомоняков о чем-то говорит?

— Борис Спиридонович? — переспросила Наталья. — Знаю его, даже общаться приходилось. А как ты его смог увидеть? Он же в Болгарии был.

— А, так он все-таки болгарин, — хмыкнул я. — Я думал — откуда такая фамилия? А встретился я с ним в Германии. Он теперь начальник Берлинского торгового представительства вместо меня. Но странно, что не кивает головой, если говорит нет.

— Он, хотя и болгарин, но вырос в Одессе, среди евреев, — сообщила Наташа. — Это хорошо, что вместо тебя. У тебя и так дел очень много. А Борис Спиридонович — человек опытный.

Наталья посмотрела по сторонам и, увидев несколько пустующих столиков уличного кафе, предложила:

— Давай посидим.

Мы присели, сделали скромный заказ — по чашке кофе и по пирожному, а когда официант ушел. Наталья сказала:

— Ты спрашиваешь про Стомонякова? Так вот, представь себе Блюмкина. Только немного другого. Дисциплинированного, непьющего, а еще — не болтливого.

Представить себе такого Яшку Блюмкина я не смог. Не увязывалось у меня в голове, чтобы Блюмкины не болтали, и выполняли распоряжения начальства от и до. Если бы Яков оказался именно таким, так сейчас бы не по Франциям бегал, подвизаясь на мелких, не очень понятных должностях, а занимал бы хорошую должность при военно-морском наркомате.

— Стомоняков, в свое время, боевые дружины эсеров некими э-э интересными предметами снабжал. Потом, когда ЦК РСДРП (б) запретило сотрудничество с террористами, то для Сталина с Камо расстарался. Кстати, ты мне до сих пор не сказал — как продвигается задание Коминтерна?

— Работа идет, — коротко доложил я. — Как раз со дня на день жду телеграммы. Самое главное, что удалось найти деньги.

Наташа, рассеянно поковырялась двузубой вилочкой в своем пирожном, потом спросила:

— А ты уверен, что твоя затея выгорит?

В том, что все выгорит, стопроцентной уверенности не было. Пожав плечами, я вдруг обратил внимание, что супруга подозрительно задумчива.

— Наталья, а уж не собираешься ли ты задействовать моего торгпреда? Сразу скажу — категорически против. И денег под это не дам.

Не хватало еще, чтобы моя берлинская резидентура засветилась.

Наталья покивала, но взгляд у нее стал таким… сосредоточенным, я бы даже сказал — стеклянным. Видел у нее такой взгляд пару раз. Если видишь у женщины такой взгляд, можно сделать вывод, что решение уже принято.

Но виконтесса Комаровская взяла себя в руки. Отхлебнула глоточек кофе, потом спросила:

— А скажи-ка лучше — кто такая Мария Семеновская?

Упс…

Глава 13

Волшебная сила искусства

Я сделал совершенно нейтральное выражение лица, потом сказал:

— Мария Семеновская — моя сотрудница. А что такое?

— Звонила в торгпредство, представилась, сказала, что для товарища начальника имеются интересные новости. Пусть зайдет, она ему скажет все при встрече. И трубку положила.

— Новости — это хорошо, — проговорил я. От души слегка отлегло. Подумав, на всякий случай добавил. — Она, кстати, занимается тем заданием, о котором ты только что говорила.

— Семеновская… — задумчиво прищурилась Наталья. — Но ее настоящая фамилия немного иная, хотя и схожая? И, вероятно, у нее имеется брат?

Вот так вот. Захочешь, а не забудешь, что твоя жена подпольщица с многолетним стажем, а еще и ответственный сотрудник Коминтерна.

— Наталья Андреевна, а вот об этом вам уже знать не полагается, — мягко сказал я.

— Я знаю, что не полагается, — улыбнулась Наташа. — Но список твоих сотрудников, которых ты отбирал для командировки на запад, проходил через техотдел. А мне, сам понимаешь, было любопытно, кого мой жених берет с собой. А уж связать схожие фамилии не трудно. Если это ее брат, так насколько я помню, жулик отменный.

Нет ребята, я так не играю. У нас вообще что-то может укрыться от вездесущего взора Коминтерна? Список сотрудников, которых я брал с собой из Архангельска, видели считанные единицы, включая Дзержинского, который список утверждал и самого Ленина. Неужели Коминтерн так прочно обложил и ВЧК и секретариат Совнаркома?

— Наташ, а на кой (чуть не сказал — Коминтерну) этому техотделу список моих сотрудников?

Наталья от моего вопроса ушла, улыбнулась.

— Товарищ Кустов, ты не переживай. Этот список кроме меня и еще двух человек никто не видел. А кто они — сам можешь догадываться.

Ага… Могу предположить, что один из них является Зиновьевым, а второй — Бухариным. В тот год Николай Иванович еще был при власти. А для чего нужен? Так тоже просто — следует знать, кто работает в разведке. ИНО ВЧК в двадцатом году еще не существовало. А никакой «утечки», кстати, могло и не быть. Тот же Владимир Ильич мог передать копию списка в Коминтерн.

Наташа, оглянувшись по сторонам и убедившись, что вокруг никого нет, сказала:

— Володя, может тебе лучше сразу к Семеновской пойти? А я уж как-нибудь и сама доберусь.

— Так нет уж, голубушка, — улыбнулся я. — Понимаю, что ты у меня девушка нетерпеливая, но я вначале тебя домой отведу, а уж потом к Семеновской съезжу.

В отличие от прошлого раза, в антикварном салоне мадмуазели было людно. Похоже, барышня опять отыскала нечто любопытное и дорогое, а теперь устроила очередной «семейный аукцион». Прикинув, что это надолго, пошел искать телефон. К счастью, такой имелся через дорогу, в кафе. Разумеется, не бесплатно, а за двадцать сантимов, а мой жандарм снимал квартиру с телефоном.

Берега Сены давно облюбовали букинисты. Мне туда лучше не ходить, но если умудрялся выкроить часок-другой (ох, очень редко!), а еще если в кармане оказывались лишние франки, то ноги сами несли туда.

Александр Васильевич назначил встречу у моста Искусств, с правой стороны, где на набережной продают старые фотографии и даже дагерротипы. Я там был один раз, а продавец, опознав во мне русского, попытался продать за смешные деньги дагерротип с изображением какого-то барона Брамбеуса. Я про такого барона даже не слышал, так что, пришлось отказаться. Сказал торговцу, что если тот разыщет мне дагерротип с портретом Александра Сергеевича Пушкина, то готов отдать за него не меньше тысячи франков. Я бы купил. Про «Пускина» букинист слышал, обещал отыскать. Что ж, пусть старается.

Книгочеев ничего не делает зря. Почему он назначил встречу именно здесь? Впрочем, вон, экс-жандарм уже идет. Один, а в руках какая-то картонная папка.

— Вот, господин Кустов, у меня то, что вы и просили! Очень редкие фотокарточки, — радостно сообщил Книгочеев, приподняв руку с папкой. Судя по движению — там лежало что-то потяжелее, нежели листы бумаги.

— Очень рад, — кивнул я, указывая в сторону парапета.

Букинисты и прочие торговцы антиквариатом не очень любят, если к ним являются посторонние продавцы, но такое бывает сплошь и рядом. И хотя разговор шел на русском, понять, в чем тут дело, не сложно. Но лучше отойти в сторонку от греха подальше.

Мы так и сделали.

— Итак, молодой человек из торгпредства — ваш клиент? — спросил я.

— Мой, — не стал отпираться Книгочеев.

— А была надобность?

— А вы посмотрите, — сказал экс-жандарм, кивая на папку.

Передав мне ее в руки, слегка придержал, чтобы мне было удобнее. И впрямь — здесь что-то потяжелее, чем просто бумага.

Я развязал тесемки, раскрыл папку.

Четыре фотографических карточки, формата… А шут его знает, что за формат. Если говорить современным языком — «формата А5». А еще четыре стеклянных негатива. Вот почему папка и показалась тяжелой.